|
Н.И.Кардаков (N.I. Kardakov) - cистематик и коллекционер, русский, а впоследствии немецкий энтомолог-лепидоптеролог, крупный бонист, предприниматель, родился 1 января 1885 (по другим источникам, 1884) года в деревне Кардаковка, недалеко от Вятки (ныне г. Киров). Чтобы собрать информацию о нем и его семье, пришлось искать долго и упорно, по крохам. Некоторые факты публикуются здесь впервые.
Связано это с их происхождением, повлекшим за собой репрессии и поэтому сознательно замалчивавшимся.
Его отец, Иван Семенович Кардаков, происходил из крестьян Котельничского района Вятской губернии. У него были еще два родных брата - Илья и Петр, но он - старший. Все имели большие семьи.
Очень предприимчивые и трудолюбивые, они разбогатели,
постоили "крупо-толоконный завод, основной продукцией которого было запаренное овсяное
толокно под маркой "Русский Геркулес" (Панькова, 2001). Производством сырья занимались сами, ни на кого не надеясь. Продукция пользовалась большой
популярностью и огромным спросом как внутри страны, так и за
рубежом, а за отменное качество была отмечена наградами и призами многих выставок и даже большой серебряной медалью российского Министерства финансов (1910).
Пойдя дальше всех, "Иван Семенович получил разрешение на торговлю золотыми и серебрянными изделиями. Оставаясь крестьянином Котельничского уезда, и, позднее, будучи купцом первой гильдии, он открыл в Вятке первый универсальный магазин. Его и по сей день называют Кардаковским. Хозяин магазина после закрытия своей фирмы - с крыши его магазина была обстреляна революционная демонстрация солдат и рабочих в декабре 1917 г. - ушел с войсками Колчака и погиб под Омском". Другие родственники тоже оказались разбросанными далеко от родных мест (Панькова,
2001).
Мать их звали Людмилой Алексеевной. Дети: три брата - Николай,
Аркадий и Андрей, две сестры: Нина и Юлия (1902 г.р.), в замужестве,
соответственно, Топорова и Рысь. Мать и Нина Ивановна жили в 1938 г. в г. Кирове.
Где и чему учился Николай, пока неизвестно. Предполагаю, что в Пермском университете, - там же, где по имеющимся у меня сведениям учился Андрей. Но скорее всего он готовился продолжить дело отца. В 1909 г. собирал бабочек на о. Цейлоне и в Индокитае (Horn, Kahle, Friese, Gaedike, 1990), а в июне - июле 1912 г. на Алтае, в окрестностях Катон-Карагая и Алтайской станицы (Кардаков, 1913). О том, как он попал в годы гражданской войны на Дальний Восток, Кардаков давал объяснения в 1946 г. в Советской комендатуре Берлина. Оказывается, он сопровождал Русскую военную академию (Генерального Штаба), и с осени 1919 по май 1920 г. был завербован "агентами Колчака" во Владивостоке, где работал в качестве охотника, писаря и метеоролога. Но был он в это время политически безупречен и "врагом народа" себя не проявил (Zimmer, 2001).
Действительно, труды Первого съезда по изучению Южно-Уссурийского края отпечатаны в типографии Академии, находившейся в 1922 г.,
судя по адресу, на Русском острове, напротив города. Скорее всего, он
приехал с остатками войск Колчака, так называемыми каппелевцами, и не один, а с братом Андреем.
(Его младший брат, Андрей Иванович Кардаков, (с. Нижние Кардаковы Вятской губернии, 26.01.1891 г. - 11.10.1938 г., Хабаровск), в дальнейшем так и остался на Дальнем Востоке. Работал в Управлении рыбными и зверовыми промыслами восточных морей во Владивостоке, в музеях Хабаровска - краеведческом и художественном, на Командорских островах. Профессионально фотографировал. Это и было поставлено ему в вину - сбор разведданных для спецслужб иностранных государств.
По постановлению Тройки Управления НКВД
Андрея Ивановича расстреляли (Рубан, 2001)).
Каппелевские части были деморализованы, катастрофически теряли
боеспособность, практически не получали довольствия, были вынуждены наниматься на
любую работу, и даже создавать артели (например, портовых грузчиков), Собирать естественно-исторические коллекции с целью дальнейшей продажи - непростое занятие. Нужно в этом деле разбираться, иметь навык. Видимо, именно этим способом вышеперечисленные лица добывали себе средства существования. Действительно, в условиях гражданской войны, разрухи и всеобщей безработицы самозанятость в виде работы препаратора-коллектора вполне может быть подходящим занятием.
Проанализировав статью Н.И. Кардакова о бабочках Уссурийского края, - его главный лепидоптерологический труд, - мы пришли к заключению. что местами их пребывания и сбора бабочек и жуков в течение 1919-1921 гг. были: Русский остров, деревни Нарва и Барабаш, станции Седанка и Океанская, Владивосток, очень редко - Суйфун (Kardakoff, 1928). Очерчен и круг общения с другими коллекторами-единомышленниками: доктор А.К. Мольтрехт, заведующий музеем ОИАК Н.П. Крылов, крестьянин с. Анучино, "старовер-энтомолог" Т.А. Калугин (см.: Новомодный, 2000), господа Владимир В. Боргест, Е. Шмидт и Ф. Горбачев.
В честь них были названы многие новые таксоны, но Куренцов не упоминается.
А между тем есть свидетельство того, что Алексей Иванович Куренцов был лично знаком с ними именно с этого времени. Зоолог-охотовед Г.Д. Дулькейт позднее вспоминал, что "первого мая 1921 года мы - Алексей Иванович [Куренцов] с лаборантом Б.Я. Ростовых, приехавшими в Уссурийский край научными работниками братьями А.И. и Н.И. Кардаковыми, и я - в качестве знатока тех мест - отправились на окраину тайги за 18-22 километра от города на экскурсию" (Беляев, 1978).
Как Куренцов оказался на Дальнем Востоке? Известно, что в 1918 г. его призвали в армию, но скоро освободили по нездоровью (?). Его друг детства так описывает этот период. "В 1919 году Алеша из Кром исчез... . Посвятил ли он кого в свои планы, узнать не
удалось. Его "следы" обнаружились только в 1920 г. Он добрался до Уссурийского края. Работал при Южно-Уссурийском отделении РГО" (Беляев, 1978).
Побудительные мотивы этого смелого поступка, учитывая сложнейшую
общественно-политическую обстановку того времени в стране, нам
неизвестны, но скорее всего, Куренцов скрылся от принудительной мобилизации или голода. Например, по свидетельству Н.А. Азаровой (БПИ), исследовательницы жизненного пути Куренцова, так считал многолетний сотрудник и организатор его экспедиций, лаборант Д.Г. Кононов. Но что за сверхнадежные и универсальные проездные документы, (для разномастных властей и бандитов того времени), были у него для путешествия в одиночку?
"1919. Уехал в Петроград, где получил от Зоологического музея АН
командировку в Южно-Уссурийское отделение РГО для сбора коллекций". (Это с мандатом то "красного" Питера -
и через Сибирь! На первом же полустанке расстреляли бы.).
С кем вместе сумел он прорваться на Дальний Восток в такие сложные времена? Сплошные вопросы, на которые нам спустя столько лет очень непросто дать уверенный ответ.
Посоветовался с историками о том времени. Они считают, что 1919 г.
совершенно "непроездной" для такого путешествия, да и 1920-й - тоже. Поэтому я предполагаю, что он прибыл сюда в начале 1920 г. либо в составе воинского подразделения "каппелевцев", либо вместе с братьями Кардаковыми,
а может быть, одно не исключает другого. Первое предположение, как пока не имеющее хотя бы косвенных подтверждений, разбирать не будем, а для второго есть все основания. Вот что писал в 1925 г. сам А.И. Куренцов: "В 1920 году я экскурсировал у Никольска-Уссурийского...; два следующих года в Сучанском районе...; в 1921 году, работая с экспедицией Южно-Уссурийского Отделения Географического Общества, я собрал материал, хранящийся в настоящее время в названном Обществе; в 1922 г. я продолжал работу прошлого года. Лепидоптерологические сборы последнего года достигли 8000 экз., из
которых часть оставлена во Владивостоке, а большая часть передана в
Зоологический Музей Российской Академии Наук" (Куренцов, 1925).
Итак, лишь о судьбе сборов 1920 г. он не сообщает ничего. А было собрано около 4 тыс. экземпляров (Куренцов, 1922).Скорее всего, при чьем-то посредничестве они были проданы, и не исключено, что за границу. Во всяком случае, среди сохранившихся в Хабаровском краеведческом музее экземпляров бабочек из его коллекций, специально готовившихся на продажу в Никольск-Уссурийске, их нет. Имеются только сборы 1921 г. Как, впрочем, и среди жуков, которых, напомним, собрали в те же годы Кардаковы. Здесь тоже имеются только сборы
1921-1922 гг. с Сучана и других мест (Новомодный, 2000). По удивительному и, видимо,
совсем неслучайному совпадению, практически одновременно в Зоологический музей АН от А.И. Куренцова поступили сборы чешуекрылых, а от Н.И. Кардакова - жуков Уссурийского края (Horn, Kahle, Friese, Gaedike, 1990). Может быть справка об их "командировках" появилась гораздо позже?
Случайно, с помощью музейных специалистов и М.М. Меклиной
я узнал, что Н.И. Кардаков
коллекционировал не только насекомых, но и боны - бумажные деньги и их аналоги
(Меклина, 2000). Это обстоятельство помогло ему в 1922 г. свободно выехать в Германию. Дело в том, что молодая советская республика остро нуждалась в золото-валютных поступлениях, поэтому использовала для их получения любые возможности. Даже вышедшие из употребления бумажные дензнаки, обычно составляющие досуг коллекционеров, централизованно выставлялись на международные аукционы, - благо после социальных катаклизмов в России их накопилось немало.
В 1922 году была создана Государственная организации по филателии - Советская Филателистическая
Ассоциация (СФА). В нее тогда входили не только филателисты, но и бонисты с нумизматами. А ее официальным представителем в Берлине стал Н.И. Кардаков, тогда его коллекция насчитывала 2300 бон (Иольсон, 1925). Он систематизировал и выпустил каталоги бон, как в соавторстве с крупнейшим коллекционером Л.М. Иольсоном (7000 бон), так и самостоятельно (Иольсон, Кардаков, 1923; Кардаков, 1953). "Он автор многих статей в отечественных
журналах и зарубежном - "Россика", где публиковался под псевдонимом "Н.Росбер", что можно расшифровать как "Российский берлинец". Его каталог -
одно из лучших изданий в этой области, и в Советском Союзе он неоднократно копировался частным образом начиная с 60-х гг."
(Глейзер, 1999).
В 60-е гг., собрание бон
Кардакова подошло к десяти тысячам. Каково же было наше удивление, когда совсем недавно мы узнали, что Лев Максимович Иольсон (1891, Вильнюс - 1938, Москва), крупнейший бонист середины 20-х гг., жил в это время во Владивостоке и был, как и В.К. Арсеньев и А.К. Мольтрехт, членом Совета
Владивостокского отдела ГРГО (Записки..., 1930). Известно, что 8.04.1938 он был расстрелян по обвинению в шпионаже. Реабилитирован 30.07.1957
(Меклина, 2000).
С двадцатых годов Н.И. Кардаков сотрудничал с Немецким Энтомологическим
музеем-институтом Общества Кайзера Вильгельма, а с 1934 стал заведовать
секцией чешуекрылых. Имеется документальное подтверждение, - в виде трех
одновременных росписей в журнале посещений, что именно там 11 апреля 1926
г. сошлись Кардаков, Мольтрехт и Владимир Владимирович Набоков. Писатель, как никто другой сумевший передать все нюансы переживаний коллекционера и ставший впоследствии профессиональным энтомологом-систематиком, считал Кардакова своим "энтомологическим другом" и посвятил ему стихотворение
(Zimmer, 2001; Меклина, 2000). Оно было написано на фронтсписе подаренной
ему автором книги и обнаруженной в 1977 году Терри Майерсом в Калифорнии, в
г. Беркли.
"Дорогому Николаю Ивановичу Кардакову от автора.
(Отрывок из поэмы "Бабочки")
...Издалека узнаешь махаона
По солнечной, тропической красе:
Пронесся вдоль муравчатого склона
И сел на одуванчик у шоссе.
Удар сачка, - и в сетке шелест громкий.
О, желтый демон, как трепещешь ты!
Боюсь порвать зубчатые каемки
И черные тончайшие хвосты.
А то бывало, в иволговом парке,
В счастливый полдень ветреный и жаркий,
Стою, от благовонья сам не свой,
Перед высокой рыхлою сиренью,
Почти малиновою по сравненью
С глубокою небесной синевой;
И махаон свисает с грозди, дышит,
Пьянеет он, золотокрылый гость,
И ветер ослепительно колышет
И бабочку, и сладостную гроздь.
Нацелишься, - но помешают ветки;
Взмахнешь, - но он блеснул, и был таков,
И сыплются из вывернутой сетки
Лишь сорванные крестики цветов..."
(Boyd, Pyle, 2000)
По некоторым данным, в Германии он владел крупным пуговичным производством.
Во время Второй Мировой войны институт был эвакуирован в Мекленбург, но
Кардаков оставался в Берлине и вроде бы даже готовился к отправке в Россию
в качестве переводчика (Zimmer, 2001). Однако, что-то этому помешало и
тогда в 1943 г. он устроился помощником препаратора, а позднее и научным
сотрудником, в Берлинский естественно-исторический музей - к М. Герингу
(Hering Erich Martin, 1893-1967), когда то учившему его делать препараты и
в честь которого он назвал в 1928 г. нескольких бабочек. В 1951 г. уволился
по состоянию здоровья, но умер много лет спустя, 7 марта 1973 (по другим
источникам, 1975) года в Берлине, успев подготовить новое издание своего
бессмертного каталога (Кардаков, 1953; Zimmer, 2001).
Его коллекции разошлись и хранятся во многих странах мира: цейлонские и
индокитайские Lepidoptera (1909), южно-уссурийские Coleoptera (1919/21) в 1922 поступили в ЗИН (СПб). "Lepidoptera vom Ussuri 1928/31 vereinzelt: Parnassier (inkl. Typen) 1929 via K. Eisner an Rijksmus. Nat. Hist. Leiden,
Papilionidae (exkl. Parnassier) und Saturniidae 1930 an M.
Cretschmar/Celle, Argynnis und Melitea 1932 an Collier, Geometridae (inkl.
Typen) und Sphingidae 1929/30 an Zool. Mus. Tring, alle sonstigen Typen
sowie alle Limacodidae, Cossidae und Hepialidae 1929/30 an Zool. Mus.
Berlin, Arctiidae an P. Reich / Berlin, restliche Heterocera 1931 via H.
Bytinski-Salz 1938 an Carnegie Mus. Pittsburgh (Penns.), Micros I. Auswahl
via E. Meyrick 1938 an Brit. Mus. (N. H.) London, Rest der Macros und
Micros 1922/35 an Dt. Ent. Inst. Berlin"
(Gaedike, 2001).
Пользуясь случаем, автор выражает искреннюю признательность лицам,
оказавшим неоценимую помощь в сборе материала об этих исследователях: М.М.
Меклиной (г. Сан-Франциско, США), Т. Майерсу / T. Myers (г. Сан-Хосе, США),
Д.Е. Циммеру / D.E. Zimmer (г. Берлин, Германия).
© Новомодный Е.В.
---------------------------------------
|
