|
А.Н.Авинов (A.N. Avinov) - русский лепидоптеролог, путешественник,
натуралист и коллекционер, действительный член РЭО (с 1907), дипломат,
художник, ботаник, директор музея Карнеги (США).
А.Н. Авинов был человек, чьи достижения охватили две страны -
Россию и Америку в течение, возможно, наиболее блестящих и критических периодов
их недавних историй. Семейство Авинова было исконно русским, и генеалогия их рода столь
же очаровательна, как страницы какого-нибудь романа. Он происходил из старинного дворянского рода (в старину Овиновых).
Родился А.Н. на Полтавщине, умер в Питтсбурге (США).
Дедушка Андрея, Авинов Александр Павлович (1786-1854) был адмирал;
воспитывался в морском корпусе и в 1804 г. с некоторыми из товарищей своих командирован
был в Англию для усовершенствования в морском деле. Находясь на эскадре адмирала Нельсона,
он участвовал в Трафальгарском сражении, а в 1827 г., командуя кораблем "Гангут",
оказал особые отличия при истреблении турецкого флота под Наварином. Впоследствии занимал
должность начальника штаба Черноморского флота и командира Севастопольского порта.
Скончался он в звании члена Адмиралтейств-Совета. "Мыс Авинова" на Аляске был назван в честь Александра Авинова.
Отец А.Н. Авинова - Николай - был кадровый российский офицер, в 1854 г. он женился
на А.В.
Панаевой, и всем семейством они жили в имении Шидеево на Полтавщине. В 1888 г.
он служил полковником в Харькове.
Свою первую бабочку Андрей поймал в возрасте 5 лет, когда его сестра Лиля попросила для рисования поймать в саду бабочку. Андрей вернулся с пойманной капустницей… В восемь лет Андрей прочитал рассказ Аксакова "Собирание бабочек" и увлекся их коллекционированием на всю жизнь. Упоминаемый Аксаковым в этом рассказе В. Панаев, впоследствии поэт, был дедом А.Н. Авинова.
В 1893 г. Н.A. Авинов был переведен командующим бригадой в Ташкенте с получением звания генерала. Переезжали туда Авиновы всем семейством с детьми, ехали через Владикавказ, Баку, Каспийское море, Красноводск, а затем поездом до Бухары и Самарканда. В Ташкенте Авиновы жили на бульваре Кауфмана. Здесь Андрей вместе с приятелями предпринял свое первое путешествие в горы - в течение трех дней они путешествовали по Чимгану. Здесь он был поражен великолепными бабочками и стал их активно ловить. Из определителей у него был только атлас Берге по европейским бабочкам, и он с горечью вскоре обнаружил, что в нем нет большинства туркестанских бабочек. В это же время Андрей стал зарисовывать пойманных бабочек.
По возвращении в Россию Авиновы пригласили на работу гувернанткой к детям англичанку
мисс Вишав, отец которой увлекался коллекционированием пядениц (Geometridae).
От него мисс Вишав переняла умение коллектировать бабочек и это тоже способствовало
пополнению коллекции чешуекрылых Андрея. К 1898 г. он уже имел
обширную коллекцию европейских и туркестанских бабочек с многими редкими экземплярами.
Страсть к бабочкам он передал и своему отцу - генерал тоже, когда позволяло время, ловил сыну бабочек.
А.Н. Авинов хорошо рисовал и был также чрезвычайно увлечен искусством, один его пейзаж, выставленный в 1902 г., позволил ему вступить в Московское общество художников.
В 1905 г. А.Н. закончил Московский университет, получив ученую степень. Он стал работать помощником генерального секретаря в Сенате в С.-Петербурге по контролю подозреваемых в революционной деятельности за границей. Его заработок, даже с дополнением маленького пособия от его родителей, которые были более богаты землей и произведениями искусства, чем наличными деньгами, не позволял ему тратить деньги на собирание бабочек. Но в 1908 г. умер бездетным его дядя - Сергей Авинов, единственный брат генерала Н. Авинова, оставив все свое большое состояние своим племянникам - Николаю и Андрею Авиновым.
После этого, получив наследство, он мог активнее заниматься коллекционированием бабочек и
предпринимать экспедиции. Летом 1908 г., в течение длинных каникул, которые дало ему
правительство, он предпринял экспедицию на Памир с молодым энтомологом из C.-Петербурга Александром Кириченко. Они посетили долину р.Аксу восточнее г.Мургаб, Аличурский хребет и др. После этого А.Н. Авинов задумал более обстоятельное обследование всего Памиро-Гиндукушского региона. Для решения поставленной задачи А.Н. Авинов, кроме использования обширной литературы и музейных материалов, проделал совершенно не характерный для российских путешественников маршрут.
Между 1908 и 1914 гг. А.Н. Авинов организовал сорок две трансазиатские экспедиции. Его агентами-сборщиками бабочек были главным образом студенты университета Санкт-Петербурга. Они привозили ему материал с Кавказа, из Армении, из Персии, из Гиндукуша, из Тянь-Шаня, из Бутана и Сиккима в Индии. Он был хорошо знаком с Н.М. Романовым, с которым вместе увлекался изучением и коллекционированием бабочек, организацией экспедиций в малоизвестные регионы Средней Азии для поиска новых видов.
В 1911 г. умер его отец и А.Н. Авинов ушел из Сената, чтобы стать камеръюнкером царя.
Родственники редко видели его при полных регалиях, лишь 1 апреля 1913 г.
на огромном приеме в Зимнем дворце во время празднования 300-летия дома Романовых.
А.Н. Авинов был на приеме со всем его золотом и перьями, украшающими мундир, напоминая редкую бабочку. Из-за его обходительности и знания нескольких языков А.Н. Авинову было поручено принимать иностранных гостей.
В 1912 г. он вместе с А.Г. Якобсоном и М.С. Мамаевым предпринял поездку из Кашмира в Фергану через штаты Ладак, Рупшу, Кара-Корум и Китайский Туркестан "исключительно с целью собирания бабочек". С Алексеем Якобсоном, опытным энтомологом, и Михаилом Мамаевым, восторженным молодым спортсменом, он пересек западные склоны Гималаев от Индии до Российского Туркестана. Ему было тогда двадцать восемь, но он обдумывал и обрабатывал данные и впечатления от этой поездки в течение всей остальной части своей жизни.
Они с Мамаевым прибыли пароходом на о.Цейлон и оттуда прошли через великие старые города Индии - Мадрас, Агру, Дели и др. Они видели могущественную стену Гималаев. В Равалпинди, они встретили Г. Якобсона и с семьюдесятью колонистами двинулись на примитивных транспортных средствах к Сринагару. Из Сринагара, где они наняли лошадей, начали подъем в Гималаи. В высокой долине, где они разбили лагерь в течение нескольких дней, они встретили другую партию путешественников - чету Воркман из Филадельфии, которые исследовали ледники Каракорума. Пробираясь через глубокий снег они вступили в Ладак. В течение нескольких дней, они ехали через пустынный, безлесный лунный ландшафт.
Однажды вечером А.Н. Авинов поймал полевую мышь и поместил ее в специальную флягу, которую дал ему лорд Ротшильд. (Годом ранее он посетил зоологический музей лорда Ротшильда в Хартфордшире. Там его поразило собрание блох. Многие из экземпляров были установлены под индивидуальными лупами. Из тысяч известных видов Ротшильду недоставало только несколько видов, большинство их паразитировало на редких мышах Тибета. Узнав, что А.Н. Авинов собирался в Гималаи, лорд Ротшильд попросил его ловить там гималайских мышей, в надежде добыть редких блох). Установив, что это была необходимая мышь, А.Н. Авинов опустил ее во флягу, которая была заполнена керосином, и стал ждать с надеждой, что блохи всплывут на поверхность. Однако мышь оказалась чистой. С сожалением он потом сообщал Ротшильду, что ему не удалось найти требуемых блох (А. Шуматов, 1982).
В экспедиции А.Н. Авинов сделал много пейзажных эскизов. В Лехе, столица Ладаха, один миссионер устроил встречу членов экспедиции с экс-королем страны, который недавно был утвержден махараджей Кашмира и жил как частный гражданин в городе, где его предки управляли в течение столетий. Авинов нарисовал его портрет, а король подарил ему красивый кубок из нефрита.
Из Ладака экспедиция прибыла в Рупшу, высокое плоскогорье к юго-востоку от Ладака на границе с Тибетом. Здесь был рай для сбора бабочек. Авинов поймал здесь несколько новых видов и подвидов, включая бабочек из рода Parnassius, которые никто прежде не видел. Он назвал его Parnassius maharaja. Здесь экспедиция видела киангов - диких ослов.
Из Рупши экспедиция, возглавляемая Авиновым, двинулась на север на яках. Тем не менее и здесь, на большой высоте, они также ловили бабочек.
На границе с Китаем власти попросили их предъявить визы, требуемые для входа в страну.
Показывая им все "несоответствующие" документы А.Н. Авинов сумел убедить их,
что они были членами такой важной миссии, что будет недостойно для них показать их паспорта.
Созданое им впечатление было настолько внушительно, что, когда они добрались до Кашгара,
китайский генерал-губернатор района ожидал их с великолепным обедом. На нем Авинов, проявив дипломатический дар, полностью "околдовал" губернатора, который снабдил экспедицию правом беспрепятственного прохода по Китаю. Это позволило им благополучно пройти через жаркий бассейн Тарима, где экспедицию встретили с подозрением, и достигнуть восточного края Памира, где они вступили в российский Туркестан. Из Оша исследователи на поезде поехали к Ташкенту,
где годами ранее, мальчиком, Авинов познакомился со Средней Азией. Поездка дала "очень поучительные материалы как в смысле новыx форм и видов (около 20), так и в отношении новыx местонаxождений уже известныx чешуекрылыx."
В своем малоизвестном докладе на Биогеoграфической комиссии Российского
географического общества (А.Н. Авинов, 1914) он отмечал: "... Познания о нашей отечественной природе были бы далеко неполны, если бы при этом попутно не сопоставлялись данные сопредельныx стран. Такие изыскания и сопоставления оказываются особенно полезными при выяснении деталей биогеографической физиономии такиx своеобразныx стран, как наш Туркестан, где мелкие естественно-исторические провинции переплетаются самым причудливым образом. Для того, чтобы разобраться в сложном запутанном центрально-азиатском горном узле, необxодимо проследить особенности всеx его ответвлений, соxраняющиx все тот же палеарктический xарактер. Таким образом, при исследовании природы Средней Азии по необxодимости намечается задача выяснения южныx границ палеарктики".
"Изыскание дебрей Центральной Азии - Монголии, Западного Китая, Тибета, - продолжал А.Н. Авинов, - прославившее со второй половины минувшего века столько имен русскиx исследователей-путешественников, явилось лишь логическим, неизбежным этапом в деле добросовестного изучения флоры и фауны нашего отечества."
Ведущие исследователи бабочек Индии того времени, как, например, Мур и Суинxо, уделяли главное внимание тропическим бабочкам и были мало знакомы с палеарктическими. Конечно, никакой резкой границы между фаунами не существует, речь идет о большем или меньшем вторжении одниx видов, которые мы признаем палеарктическими,
в область обитания тропическиx и наоборот. А.Н. Авинов склонялся к
статистическому анализу компонентов фауны. По его мнению, "... зоогеографическая область, подобласть или провинция не есть точно очерченный район, строго замкнутая площадь, а комплекс форм, обьединенныx некоторой фаунистической общностью и приуроченныx в своем фаунистическом целом к известной территориальной базе".
Картина усложняется высотной зональностью, и в Гималаяx можно говорить о высоте, на которой проходит полоса разграничения фаун. Например, в Читрале тропическая фауна проникает до высот 3000 м., а еще выше "безупречная Палеарктика Читрала
не нарушается <...> ни одним единственным диссонансом". В целом
фауна Читрала, по данным А.Н. Авинова, включала на то время 76
зарегистрированных видов, из которых 53 были общими с Западным Памиром,
46 с Кашмиром, 30 с Восточным Памиром и 27 с Ладаком, и лишь 14 видов не были представлены на территории "Туркестана". Значительный процент общиx c "Туркестаном" видов - 40 из 50 - обнаруживается в Ладаке, не меньший процент и в Кашмире, причем там высотная граница Палеарктики поднимается еще выше, чем в Читрале. Отголоски Палеарктики прослеживаются даже в высокогорной части Сиккима, где Авинов насчитал 37 её представителей - в основном тибетские и частью эндемичные сиккимские формы. В результате своиx исследований Авинов отнес Афганистан и лежащую к юго-востоку область Белуджистан к средиземноморской подобласти, а в Среднеазиатской подобласти выделил Читрало-Кашмиро-Кумаонскую и Ладакскую провинции, весьма близкие к нашей Средней Азии, и Каракорумско-Сиккимскую провинцию Тибетской подобласти.
Следует, однако, помнить, что результаты всяких зоогеографических исследований, основанные на численном сопоставлении видового состава фаун, сильно зависят от правильности определения их таксономического статуса. Даже незначительные ошибки в систематике приводят к кардинально противоположным выводам в зоогеографии.
В 1915 г. в известиях Русского географического общества он опубликовал работу по зоогеографическому подразделению палеарктических областей тогдашней Британской Индии (Пакистан, Афганистан, Сев.Индия), основанную на анализе фаунистических комплексов Rhopalocera этого региона.
В результате собственных сборов бабочек он описал целый ряд новых таксонов. А.Н. Авинов широко известен лепидоптерологам, как автор описания одной из красивейшиx и редких бабочек - легендарного aвтократора (Parnassius autocrator, 1913). Эта бабочка (самка) была поймана на Памире в 1911 г. А. Гольбеком и передана А.Н. Авинову, который и опубликовал в 1913 г. ее описание как подвид P. charltonius. Красивая и редкая бабочка произвела сенсацию, она демонстрировалась на выставке бабочек в Дрездене в 1928 г. На поиски автократора снаряжались различные экспедиции, но ни одной из них не удалось больше найти эту бабочку. После этого автократора не могли найти на Памире почти 70 лет, а самец был не известен почти тридцать лет! Лишь в 1936 г. был найден самец автократора, пойманный в Северо-Восточном Афганистане лепидоптерологом А. Кощовым, и этот таксон получил статус вида. (Экземпляр автократора из коллекции А.Н. Авинова в ЗИНе позже бесследно исчез).
А.Н. Авиновым также было описано большое число другиx таксонов чешуекрылыx, в частности, Parnassius boedremius holbecki, P. b. candida, P. charltonius vaporosus, P. delphius jacobsoni, P. d. kiritshenkoi, Paralasa summa, P. semenovi, Karanasa alpherakyi и другие.
Когда А.Н. Авинов возвратился из Ташкента, в его сборах было около девяносто процентов
известных видов бабочек Средней Азии - всего восемьдесят тысяч экземпляров (!).
Из них двадцать тысяч относились только к двум родам, Parnassius и Colias,
и среди них было приблизительно двадцать новых форм, которые необходимо было описать.
Он хранил собранные экземпляры в кабинетах в своей санкт-петербургской квартире.
После революции его бабочки были конфискованы подобно всей частной собственности и были переданы Зоологическому Музею.
Однажды зимой в Санкт-Петербурге А.Н. Авинов пригласил на обед коллегу по Сенату,
дружелюбного Льва Шумахера, яркого молодого балтийского немца, в двадцать пять лет
достигшего разряда университетского эксперта. Его семейство жило в России со времен
Петра Великого. В 1913 г. Л. Шумахер женился на сестре А.Н. Авинова.
В 1915 г. после немецких погромов в С.-Петербурге обрусевшим немцам было
разрешено изменить свои фамилии, и Шумахер стал Шуматовым (А. Шуматов, 1982).
В 1913 г. А.Н. Авинов ездил в Англию. Говоря на превосходном английском языке, он сделал доклад 5 февраля 1913 г. на заседании Лондонского энтомологического общества. Он описал свою гималайскую экспедицию и демонстрировал коробку с гималайскими бабочками, которая содержала его редчайшие трофеи, ошеломившие все собрание. В Ренне (Франция) он посетил знаменитого лепидоптеролога Ш. Обертюра, а на вилле к северу от Флоренции он видел фантастическое собрание бабочек Роджера Верити.
Вернувшись в Россию, А.Н. Авинов написал ряд монографий по зоогеографии центрально-азиатских бабочек. Императорское географическое общество вручило ему золотую медаль, он был провозглашен выдающимся путешественником.
В это же время он экспериментировал с некоторыми методами в живописи,
чтобы копировать крылья насекомого и люминесцентные переливы света.
У него было организованы две выставки в Москве.
Одна была посвящена его энтомологическим занятиям, а другая состояла из мистических пейзажей,
которые были навеяны воспоминаниями о Тибете. На выставке в галерее его работы были вывешены рядом с вызывающими работами авангардистов Казимира Малевича и Василия Кандинского.
Позже в июле 1914 г., он принял участие в представлении царю посланника одного из его
заграничных кузенов. Церемонии сопровождались завтраком с Императором,
его четырьмя дочерьми,
посланником и обергофмейстером П. Бенкендорфом. Когда началась Первая мировая война,
из-за плохого зрения А.Н. Авинов был освобождён от военной службы, работал в Земском союзе,
организации, подобной Красному Кресту. В начале 1916 г. Земский союз послал его в Америку
для закупки лекарств и других материалов. Он прибыл в Нью-Йорк в апреле 1916 г.
"В самый первый день я когда я вступил на американскую землю, - вспоминал он позже, - я оказался
в знакомой и благоприятной компании товарищей по энтомологии в помещении,
учреждении, опекуном которого сам я должен был стать годами позже". Его попросили
сделать сообщение в энтомологическом обществе об экспедиции в Гималаи.
В Нью-Йорке он застал гастроли Нижинского и встретился за кулисами с Дягилевым (А. Шуматов, 1982).
Когда А.Н. Авинов возвратился в Россию, в начале 1917 г., он увидел, что настроение в стране изменилось. Люди открыто выступали против царя и его немецкой жены; в воздухе веяло Февральской революцией.
За три дня до ареста императорского семейства А.Н. Авинов оставил Петроград и уехал
в имение Шидеево; там он оставался весь период существования Временного правительства.
Земский союз вновь направил его в США в сентябре 1917 г., и он решил, что эта поездка
будет поводом остаться в США. Он стал готовиться к отъезду. У него была энтомологическая библиотека
в семь тысяч томов, которую пришлось оставить в России. Он долго размышлял, какую же книгу взять с собой.
Сначала хотел забрать монументальную работу Хюбнера с ее большими гравюрами, но этот атлас был слишком
тяжел для поездке в Сибирском экспрессе. Наконец, он решил взять монографию американца
Джона Абботта, лепидоптеролога XVIII в. Он заплатил целое состояние за это издание на аукционе в Лондоне,
и это было действительно бесценное приобретение. Эта книга стала ядром его новой библиотеки в США.
С сентября 1917 г. он направлял письма домой, уговаривая родных последовать за ним в Америку,
и вскоре к нему присоединилась значительная часть родственников, бросивших все имущество в России.
В Вашингтоне Авинов, бывший официальным представителем Временного правительства, завершил свои полномочия.
На защиту свергнутого правительства он внес в Нью-Йоркский банк несколько миллионов
долларов из фондов, с которыми он приехал в США. Когда большевистское правительство России узнало об
этих деньгах, оно потребовало, чтобы А.Н. Авинов подписал акт возвращения денег, но он отказался (А. Шуматов, 1982).
Авиновы арендовали квартиру на Авеню Уэст-Энд. На оставшиеся деньги семейство купило, молочную ферму, ветхий дом с башенкой и
верандой, сараем, и сотней акров у города Пин-Буш. Как коммерческое предприятие
ферма не имела успеха. Позже они сменили место жительства и перебрались в Лонг-Айленд.
А.Н. Авинов несколько раз выставлялся на выставках и получал неплохие отзывы в прессе,
рисовал для рекламы, иллюстрировал журналы и т.п.
В 1922 г. А.Н. встретился с видным американским энтомологом, Уильямом Холландом.
Он был ректор университета в Питтсбурге и проповедником и имел значительные полномочия.
Он был близок с влиятельными людьми Питтсбурга - Генри Клеем Фриком, Эндрю Меллоном и
Эндрю Карнеги. Каждый из них обладал большим состоянием и искал способы потратить деньги.
Фрик и Меллон хотели собирать коллекции искусства и начали покупать старых мастеров.
Карнеги решил расширять знания молодых людей Питтсбурга. Уже в 1895 г. он предоставил
Питтсбургу библиотеку и концертный зал. Однажды в 1898 г. Холланд показал Карнеги
газетную историю об ископаемых динозаврах, которые только что были
обнаружены в штате Юта. Холланд захотел выкопать их кости и перевезти в Питтсбург.
Карнеги написал на углу газеты: "Дайте Холланду десять тысяч долларов".
Это было первое большое приобретение Музея Карнеги; а Холланд, не оставляя кафедры проповедника, стал первым директором музея.
В 1922 г. Холланд пригласил А.Н. Авинова на работу в музей в качестве хранителя отдела энтомологии.
Карнеги умер тремя годами ранее, и теперь жалование в музее было небольшое, но А.Н. Авинов согласился.
Он переехал в Питтсбург и, осмотрев богатое собрание музея, увидел, что потребуются годы труда только, чтобы только обработать приобретенное. Он начал интенсивно
работать, публиковать описания новых чешуекрылых. Однако, живя в США, А.Н. Авинов до конца
своей жизни сохранил необычайный интерес к чешуекрылым Центральной Азии.
Одним из его учеников и соратников по работе в музее Карнеги был У.Р. Суиднер.
В 1926 г. место директора музея Карнеги стало вакантным, и попечительский совет предложил этот
пост А.Н. Авинову. С 1926 по 1945 гг. Авинов был директором музея Карнеги.
Как художник А.Н. уделял много внимания созданию в музее диорáм. Он давал профессиональные
советы художникам и сам участвовал в их создании и монтировке. Он провел огромную работу по пополнению фондов музея, сохранению и расширению его штата.
В 1931-1940 гг. А.Н. и его племянник Н. Шуматов провели пять экспедиционных сезонов,
собирая молей и высших чешуекрылых на Ямайке. Их собрание чешуекрылых, включающее около 14,000
экземпляров с Ямайки (приблизительно 1 тыс. видов, многие из которых были новыми для науки), хранятся в музее Карнеги вместе с другими бабочками Карибского бассейна.
Все собранные экземпляры молей Aвинова и
Шуматова были сфотографированы на слайды наряду с другими типовыми экземплярами,
хранящимися в американском Национальном музее естественной истории,
Британском музее и Берлинском зоомузее.
К сожалению, эта большая работа по молям Ямайки не была закончена
в связи со скоропостижной смертью А.Н. Авинова 16.07.1949 г.
После этого увеличенные слайды хранились (по крайней мере до 1988 г.) у Н. Шуматова,
который все еще надеялся сделать их доступными для исследователей, однако они так и остались неопубликованными.
Во время войны А.Н. посетил детей Фрика в его красивом доме на Бермудах. Генри Клей Фрик был просвященный любитель-зоолог и палеонтолог и щедрый спонсор музея.
Фрик пожертвовал для музея многих редких животных, которых он добыл на охоте в Восточной
Африке. Обладая необычайным обаянием, А.Н. Авинов сумел убедить многих помочь музею
и ему отовсюду шли пополнения коллекций.
Он переживал за положение на фронте - не за судьбу советской власти, которую считал
временной, а за людей, которые самоотверженно боролись с фашизмом.
Он писал письма в СССР, где оставался его брат, о котором, по словам его жены ничего
не было известно. В 1945 г. у Авинова случился сердечный приступ, после чего он оставил
работу в музее и целиком переключился на живопись. Он сидел в своей комнате за мольбертом,
рисуя по памяти памирские горы, цветы и порхающих бабочек Средней полосы России…
Самым крупным достижением А.Н. Авинова в области лепидоптерологии была монография о роде Karanasa, которая вышла уже после его смерти в 1951 г. благодаря усилиям его ученика У.Р. Сведнера. Этот капитальный труд давал почти исчерпывающую информацию об этом весьма специфическом среднеазиатском роде бабочек.
Простое перечисление достижений А.Н. поражает и свидетельствует о его удивительной многосторонности. Трудно решить, кем назвать этого человека: энтомологом или музееологом,
художником или исследователем, полиглотом или писателем, музыкантом или биологом, адвокатом или библиофилом, дипломатом, специалистом по русским иконам или ботаником? Одного этого перечня достаточно, чтобы составить об А.Н. Авинове представление как незаурядной и в высшей степени интересной личности. С одинаковым энтузиазмом он занимался изучением русских икон, развитием музейного дела, воссозданием русских архитектурных комплексов и т.п. Он говорил на четырех языках и мог читать на десяти.
В США все, кто его знал, лично его очень любили, уважали и восхищались им,
однако в России он не приобрёл большой известности, главным образом о нём его
знали специалисты-лепидоптерологи, отмечавшие его несомненные заслуги в этой области.
Этому способствовала и необычайная скромность А.Н. Авинова, который как истинный джентльмен
удалялся от публики.
Живопись для А.Н. была просто расширением возможностей восприятия окружающего мира. Созданные в традициях, идущих от изумительных рисунков бабочек, выполненных М.С. Мериан, акварели Авинова
пестрели многочисленными цветами, орхидеями, лилиями с порхающими над ними яркими бабочками. Он считал, что искусство должно дополнять науку, хотя его смело можно одинаково высоко характеризовать и как талантливого ученого, и как талантливого художника. Как художник он работал в различной технике живописи, но предпочитал акварель.
Он работал в стиле декоративной живописи (Арт Деко) и изображал цветы, растения и романтичные легендарные фигуры, часто из мифологии, к примеру, "Рождение атлантов" и т.п.
Но наибольшую известность как художник он приобрел изображениями цветов:
350 работ иллюстрируют его книгу "Дикие цветковые растения запада штата Пенсильвания и Верхнего Бассейна в штате Огайо".
Орхидеи были его последним увлечением и любовью. Он открыл для себя их необычайную красоту почти случайно. Семейство Уильяма Р. Ко, с которым он был знаком, имело красивое поместье, в котором было несколько оранжерей, где Ко собрал обширные коллекции экзотических растений и особенно много гибридных орхидей рода Cattleya.
Когда А.Н. увидел оранжерею с многочисленными прекрасными орхидеями, он
был очарован их красотой. Здесь он создал многочисленные акварели орхидей,
которые представляют собой образцы высокой живописи. Эти работы были впервые изданы
альбомом спустя 26 лет после смерти автора, а лучшие его 100 работ выставлялись на
специальной выставке в США.
В настоящее время коллекция чешуекрылых А.Н. Авинова по Афганистану,
в том числе типовые экземпляры описанных им Karanasa,
а также неарктические и неотропические сборы бабочек хранятся
в музее Карнеги (США). Значительная часть его дореволюционных сборов
бабочек на Памире и в Индии хранится в ЗИН РАН в С.-Петербурге,
в том числе и типовые экземпляры описанных им таксонов.
Большинство экземпляров его коллекции снабжено печатными этикетками "к.[оллекция] Авинова".
© Королёв В.А.
---------------------------------------
|
